Библиотека Интернет Индустрии I2R.ru

Характерная черта Интернет-бума – мгновенно возносить людей "из грязи в князи". Простые ребята, о которых никто даже не слышал, создавали компании стоимостью в миллиарды долларов за одну ночь. Это стало возможным только потому, что они получили доступ к капиталу, что для "простых парней" вещь небывалая. Практически рухнул старый финансовый порядок, при котором человек, захотевший занять деньги, должен был их уже иметь.

Бурный рост наличного капитала для создания новых проектов является естественным продолжением тенденций, возникших и распространившихся в начале 80-х гг., когда Майкл Милкен привлекал капитал для всякого рода невозможных типов (T.Boone Pickens, Nelson Peltz), которые желали взять на себя руководство большими корпорациями. Причина такой перемены проста: это окупается. К концу 80-х личная репутация Милкена сильно пострадала, но его представления о финансировании восторжествовали на рынке. В частности, Милкен полагал, что долги с высоким риском систематически недооцениваются, поэтому являются хорошим вложением, если их накапливать в диверсифицированном портфеле. Теперь функционирует огромная индустрия бросовых облигаций, которой раньше вообще не было.

К концу 90-х гг. венчурные капиталисты Силиконовой Долины доказали аналогичное с высокорисковыми акциями. В результате сейчас имеется огромный пул венчурного капитала, ищущего совершенно нового применения.

Конечно, венчурный капитал существует столько же, сколько капитализм. Но до недавнего времени он был крошечной заводью в мире бизнесе. Сегодня это огромная упорядоченная индустрия, которая вероятно останется таковой. Венчурные капиталы в 6 млрд. долл., инвестированные в США в 1993 г., выросли до 40 млрд. в 1999. Но даже эти цифры недостаточно отражают бум венчурного капитала, имеющегося в распоряжении предпринимателей. Согласно данным Venture One, в 1993 г. средняя компания выставляла на открытую продажу свои акции после 6,5 лет венчурного финансирования. В 1998 г., благодаря желанию публики инвестировать в компании, которые еще не доказали свою прибыльность, этот срок снизился до 2,5 лет, а для Интернет-компаний – даже до 2,2. Почему? Инвесторы на фондовой бирже - и не только трейдеры, получающие заказы, действительные только один день, – кое-чему научились на рисках и прибылях инвестирования на ранних стадиях. Это, в свою очередь, позволило венчурным капиталистам получать их капитал обратно в три раза быстрее. Причем каждый венчурный доллар увеличивается втрое.

Любопытным последствием демократизации капитала является гибель Человека с Уолл-стрит: капитализм съедает капиталистов. Кто бы мог подумать, что из самого сердца капитализма вырастет антикапиталистическая пропаганда? Включите телевизор и вы непременно увидите рекламные объявления какой-нибудь онлайновой брокерской компании, советующей вам уволить вашего брокера, поскольку его советы ничего не стоят. То же самое скоро будут говорить о брокерах высшего класса – инвестиционных банкирах.

Всего за несколько лет статусная революция перевернула финансовый мир. Когда предприниматель перепрыгивает через венчурного капиталиста, последний перепрыгивает через инвестиционного банкира. Успешный венчурный капиталист зарабатывает в 10 раз больше, чем успешный инвестиционный банкир. Сейчас инвестиционные банкиры присосались к венчурным капиталистам, а не наоборот, как было раньше. Молодые люди, только что закончившие бизнес-школы, идут в инвестиционный банки только после того, как их не приняли в венчурные фирмы.

Демократизируясь, капитал сбрасывает с себя завесу тайны. Если эта завеса упала, то никакими силами ее уже не поднять. Спросите венчурного капиталиста, чем он зарабатывает на жизнь. Он даст вам длинное и сложное объяснение. Он подчеркнет, что консультирует предпринимателей, находит работников и менеджеров для фирм, с которыми сотрудничает. Он даже похвастается, что продавал продукцию. Но он никогда не упомянет о своей основной функции – собирать капитал у инвесторов и передавать его предпринимателям. Венчурные капиталисты оскорбятся, если вы предположите, что они "просто" предоставляют капитал. Причина их непреклонной позы в том, что капитал становится товаром, поскольку есть люди, которые его поставляют, и они знают это.

В скором будущем наступит день, когда предприниматели будут получать капиталы, пересылая свои бизнес-планы по Интернету. И какова тогда будет роль венчурных капиталистов?

Если трактовать капитал просто как один из видов товара, а не как нечто сакральное, то это влечет за собой и иные последствия. Во-первых, люди, имеющие доступ к капиталу, уже не рассматриваются как члены эксклюзивного клуба, поскольку в воздухе уже витает новое ощущение, что теоретически все имеют к нему доступ. Это повлекло еще одно более или менее устойчивое изменение в социальных отношениях, получившее сильный импульс от Интернет-бума. Разбогатеть быстро – уже не столь сомнительно. Десять лет назад я опубликовал книгу об Уолл-стрит "Покер лжеца" и шесть недель ездил по стране, чтобы убедить людей покупать ее. Это было похоже на войну в глубоком тылу. Враждебные поглощения компаний, выкуп контрольного пакета за счет кредита, акции с непомерно высокими дивидендами, сбережения и реструктуризация долгов – об этом нельзя было говорить, не возбуждая злости и обиды. Книжные обозреватели, телевизионные ведущие, авторы писем, люди, задающие вопросы в аудитории и по радио, - все в один голос твердили: финансисты должны стыдиться своих денег. (Я делал все, чтобы соответствовать.) Даже люди, склонные думать хорошо о ближних, не хотели прислушиваться к более умеренному мнению по отношению к новым деньгам Уолл-Стрит. В ежедневной передаче Today Show после того, как я объяснил ведущей Джейн Поли, как я зарабатываю деньги, она сладко улыбнулась и сказала: "Ваша мама наверняка растила вас не для этого".

Несколько месяцев назад я издал книгу о Силиконовой Долине "New New Thing" и снова провел шесть недель, разъезжая по стране в надежде убедить людей покупать ее. На этот раз это была веселая прогулка. Не было ни намека на протест против новых богатых или их методов. Они стали героями.

На первый взгляд, это немного странно. Силиконовая Долина в 90-х гг. превратила Уолл-стрит 80-х в подобие покерного стола с низкими ставками. Магнаты Силиконовой Долины загребали в неделю больше, чем почти все самые крутые финансисты за всю их карьеру. Они ворочали не миллионами, а миллиардами долларов. Более того, амбиции Человека из Силиконовой Долины переполошили все общество сильнее, чем амбиции Человека с Уолл-стрит десятилетней давности. К концу прошлого года большинство отраслей ринулось на новые проекты-однодневки. Люди боялись за свои рабочие места. И все же по какой-то неведомой причине это не вылилось в негодование или злость. Я не слышал ни слова о моральных или социальных последствиях для интернетчиков, поскольку никто не хотел говорить об этом. Все, что люди хотели, – это получить совет по покупке акций.

Изменилось нечто важное, и это повлияло даже на тех, кто не разбогател. Человек, который проспал финансовое Эльдорадо, мог сказать себе: "Ну хорошо, может я и не богат, но, по крайней мере, я не ничтожество". У человека, который пропустил Интернет-бум, такой утешительной мысли не осталось. Ты либо богатый, либо болван. Как отметил Maureen Dowd, обозреватель New York Times: "Люди больше не чувствуют себя виноватыми из-за того, что зарабатывают много денег. Они чувствуют себя виноватыми из-за того, что не зарабатывают много денег".

Новая моральная оценка отразилась на социальной структуре. Например, сейчас новыми деньгами восхищаются в большей степени, чем старыми. Очевидно, не один только Интернет-бум отравил престиж старых денег – яд был замедленного действия, потребовалось много доз, но возможно именно он был последней каплей. Снобизм старых денег держался на представлении, что делать деньги – это нечто грязное. Теперь никто даже и не притворяется, что верит в это. Деньги, которые были сделаны во время Интернет-бума, настолько чисты, насколько только могут быть незапятнанны новые деньги. (Вы никогда больше не услышите слова "нувориш", поскольку никому больше не приходит в голову, что в этом есть что-то плохое.) Новая логика денег такова: чем новее, тем лучше. Деньги Джерри Янга в большей моде, чем деньги Гордона Мура.

Старые деньги имели свою систему ценностей, сегодня почти полностью исчезнувшую. (Кто теперь говорит о том, что "благородное происхождение обязывает"?) В конце концов, я думаю, что эта система ценностей была убита экономической наукой.

Продолжение...